Моя история Первой Ливанской (Наталия Барская)
Скорее это было на год позже - не в 82-м, а в 83-м. Я тогда работала в такой организации, строительной - куда принимали на работу даже евреев, имеющих проблемы с советской властью. Принимали отказников, диссидентов и просто евреев. Мои проблемы были не очень серьезными, но устроиться на работу с пятой графой не могла. А туда взяли. И даже по специальности, инженером. Работа была канцелярская, но приходилось много ездить. Для того наших там и держали, что у каждого второго еврея были Жигули под попой. Работали наши люди диспетчерами, но по мере необходимости чьи-нибудь дежурные Жигули всегда были готовы услужить.
Короче, Осип Маркович был в меня влюблен. И он так всегда подстраивал, чтобы мое отвезти-привезти доставалось только ему. Диссидент и отказник, с ним было интересно, потому что человеком Осип Маркович был общительным, образованным и веселым.
( Collapse )
Встаем. И пока те двое оставались в позе "замри", целимся ссыпаться по лестнице вниз. В этот момент. Осип Маркович, слегка привстав на цыпочки и увеличившись таким образом в росте, громко на весь зал чуть ли ни криком объявляет в никуда.
- Шма Исраэль!
Из чувства еврейской солидарности и, дабы не прослыть предателем и трусом, я в поддержку товарища по сионизму на полную громкость озвучиваю все, что умела в 1983-м году говорить на иврите.
- Шабат шалом!
Был будний день.
Последнее, что мы в той пиццерии увидели, это оживающие фигуры докторов на фоне медленно поднимающихся с пола, столов и друг с друга помятых войной мальчишек. Что было дальше? Не видели.
Дальше мы ссыпались по лестнице вниз и пулей вылетели на улицу.
Все так и было, ни слова вымысла. Правда. Только имя диссидента изменила.
Короче, Осип Маркович был в меня влюблен. И он так всегда подстраивал, чтобы мое отвезти-привезти доставалось только ему. Диссидент и отказник, с ним было интересно, потому что человеком Осип Маркович был общительным, образованным и веселым.
( Collapse )
Встаем. И пока те двое оставались в позе "замри", целимся ссыпаться по лестнице вниз. В этот момент. Осип Маркович, слегка привстав на цыпочки и увеличившись таким образом в росте, громко на весь зал чуть ли ни криком объявляет в никуда.
- Шма Исраэль!
Из чувства еврейской солидарности и, дабы не прослыть предателем и трусом, я в поддержку товарища по сионизму на полную громкость озвучиваю все, что умела в 1983-м году говорить на иврите.
- Шабат шалом!
Был будний день.
Последнее, что мы в той пиццерии увидели, это оживающие фигуры докторов на фоне медленно поднимающихся с пола, столов и друг с друга помятых войной мальчишек. Что было дальше? Не видели.
Дальше мы ссыпались по лестнице вниз и пулей вылетели на улицу.
Все так и было, ни слова вымысла. Правда. Только имя диссидента изменила.