(Исаак Бабель)
Не русская, но женщина среди еврейских мужчин популярная, Ревеки Исакивна в послевоенные годы жила на Новослободской и сватала еврейских девушек, проживавших внутри Садового кольца в радиусе от Белорусской до Парка Культуры с заходом на Таганку и Красную Пресню. Беня Крик был ей не указ.
Кто-то на мадам Ревеки не мог надышаться, другие видеть не могли. Нравится, не нравится, но терпели сваху все. Ладно, не все. Многие. Терпели не бесплатно. Деньгу сваха сшибала немалую. И было за что. Великая женщина, Ревеки Исакивна берегла свой народ от ассимиляции. Не уберегла, конечно, но это другая история.
Я знаю? Так было принято в местечках, откуда евреи, прорвав черту оседлости, в двадцатые годы массово хлынули в Москву. Принято, значит, принято. Сваха так сваха.
Только не надо меня поправлять. Как правильно звучит ее имя я тоже знаю. Ревеки Исакивна – так она сама себя называла. Русский язык сваха знала плохо и говорила с таким еврейским акцентом, с каким его передразнивают антисемиты. С таким, каким акцент звучит в некогда популярном анекдоте про еврея с собачкой на арене цирка.
- Мой собак один раз собак! Во-первых его зовут Мипистопель. Во-вторых, когда ему говорят: «Мипистопель, иди сюда!». Он или да идет, или не идет.
Мама девушек на мадам Ревеки надышаться не могла, папа умолял убрать дуру вон. Меж той пары медленных огней пригорали две, по мнению Ревеки Исакивны, очень старые девы. Мыслимое ли дело? Это ж какие бабки она рассчитывала слупить, чтобы выгнать замуж двух «закисших девусек» в возрасте под двадцать и плюс. Конечно… когда жених только и думает, как бы удовлетворить русскую женщину. Ревеки Исакивна делала страшные глаза и пугала родителей несговорчивых невест притаившимся в кустах московским «бабелем».
- Девуська, она, как полотенце. Кто захотел, тот и вытерся.
Знаю, да. Евреи во все времена владели языками народов, среди которых жили, лучше тех самых народов. Немецкие евреи, «русские», они и были настоящими носителями немецкого, польского, русского.
Вот. Опять? Одни ж евреи... На потомка Царицы Савской, писавшего в позапрошлом веке хорошие стихи на русском, ссылаться не буду. Он больше не наш, в тель-авивском кафе его имени теперь «эфиопы» бушуют.
И у «эфиопов» тоже. Плохое знание иврита в Израиле - либо дурной тон, либо протест подсознания против хамства абсорбции. Без третьего варианта. Как и русским в первой половине двадцатого века, ивритом нынешние репатрианты владеют либо отлично, либо почти никак. В тридцатые и послевоенные годы один к одному тоже самое происходило в отношениях между еврейскими переселенцами и русским языком.
Ревеки Исакивна была еврейской свахой. Она красиво говорила на идиш и хранила традицию, берегла очаг.
Девуська? Папе девочек, с его фанатичным отношением к русской грамматике слышать такое было то смешно, то не очень. В такие моменты он, зайдя за спину Ревеки Исакивны, делал руками резкое движение - такое, будто с силой бьет сваху чем-то тяжелым по темени. Типа Раскольников. Бил он ее, бил и из дома таки выбил. От женихов у девочек и без свахи отбоя не было. Исакивна со временем забылась, а смех и слезы с ней связанные в памяти Тверских-Ямских остались.
Генетическая ли память у евреев такая, или подсознательный страх перед ассимиляцией, но, что ни поколение, то новая смешная сваха. И все тот же козырный жених.
Еврейская мама, что в сороковые и пятидесятые изводила женихами дочерей, в самидесятые, став бабушкой, с прежней убежденностью доставала внучек.
- Здравствуйте, я Яша от дяди Яши.
- Здравствуйте. Перезвоните мне, пожалуйста, через месяц. Ложусь в институт питания, рассчитываю похудеть колограммов на тридцать. Выпишусь, познакомимся.
Или…
Нет. Славик – это отдельная история. Внучку с ним познакомила не сваха, а подруга. Но той Славика подсунула сваха. Подруга Славику не понравилась, и она, как человек не жадный, его перезнакомила. Привела на студенческую вечеринку.
Через час начал звонить телефон. Звонила мама Славика. Женщина беспокоилась. А как Славик доедет? А у него хорошая работа, а он привык в девять ложиться спать. И через полчаса опять. А как Славик доедет?
В тридцатилетнем возрасте - как он доедет с Третьей Тверской-Ямской до Новокузнецкой? Пешком дойдет.
- Мой Славик – девственник. Он поклялся, что вступит в интимные отношения только с той девушкой, которую полюбит. А полюбит только ту, на которой женится.
А женится на ком? Разве только на самой свахе.
Славика, конечно, всей толпой быстренько проводили до метро, но принялись считать. Сначала он на девушке женится. Из дальнейшего расчета выходило, что потом, если той повезет, он ее полюбит. А повезет дважды, так и в интимные отношения с супругой вступит. Одна незадача, везение - не наше еврейское счастье.
А недавно было? В гости к одной из тех самых дочек-внучек в Израиль приезжали американские дядюшки-тетушки. Сидят себе родные люди, общаются. И вдруг.
- Помнишь Яшу от дяди Яши? Он так и не женился, живет с США. Миллионер. Хочет познакомиться.
- Это тот, что с голосом, как у Анатолия Карпова? Ростом с табуретку, в курточке с короткими рукавами и в брючках из Детского Мира с Лубянки? Сколько лет жениху, если уже в семидесятые было под сорок? Тоже девственник? Так ни разу, ни даже со специальной женщиной?
И не надо мне расказывать про первую древнейшую профессию. Первой была еврейская сваха. Беня Крик с его похождениями – это было потом.