Не удивляйтесь, именно так. Грубо. Два высших образования ей ничем не мешали. Интеллигентным человеком она, в отличие от дедушки, не была. Всесторонне одаренная, Маня слыла дамой напористой и скандальной. Что там грубой, она была настоящей чумой. Но какой остроумной и яркой чумой! Борщ у нее был борщом, курорт курортом, а пианино частью тела. Элегантная, известная в послевоенные десятилетия Москвы светская Львица, Маня пела, танцевала, не пропускала ни одной московской премьеры, обожала большие застолья. Денег в семье было много. Дед был известным в свое время коллекционером антиквариата, она тоже хорошо зарабатывала. А я? Была, как две капли воды, похожа на своего отца, который посмел.
Ну не испытывал он почтения к теще, да и образование ему такой глупости не позволяло. Театральный режиссер и поэт, людей он видел насквозь. На этом с тещей лбами и столкнулся, потому как она была талантлива, а он был гением.
Ясен пень, что родителей моих Маня, конечно, развела. Но сначала папа прислал ей из Крыма непочтительную открытку. Такую знаете ли пошлую открыточку на тему «О пальмы в Гаграх!» с золотыми вензелями и ангелочками по краям. И с подписью: «Любимой теще из крымской рощи». За ту открыточку Маня их и развела, издевки не простила.
Ребенку… Как защитить себя в такой ситуации? Если я собиралась мыть руки, мне под эти руки неслась команда «Помой руки!». Если собиралась съесть яблоко, мгновенно получала приказ это яблоко немедленно съесть. Поднявшись утром с кровати, слышала окрик: Вставай! Просыпайся! Взяв в руки школьный портфель, получала распоряжение немедленно взять в руки портфель и отправляться в школу. Иди гулять! Делай уроки! Одень теплые трико, рейтузы, шаровары! Шарф! Верста коломенская, дылда! Куда ты растешь? В школу! Просыпайся, иди в школу, мой руки! Ешь рейтузы!
Вы думаете, почему у меня железные нервы? Из-за бабушки. А еще, потому что я папина дочь.
Спокойно. Не надо меня жалеть. Пожалейте лучше ее, мою несчастную бабушку Мириам, потому что с внучкой ей очень не повезло.
Короче. Мириам панически боялась советской власти. Внучка раввина, в годы революции она была взрослой ровно настолько, чтобы все помнить, впитать и этого бояться. Революция, Сталин, репрессии, война, эвакуация, госпиталь, репрессии, Хрущев, оттепель, Брежнев и снова репрессии.
И Мириам боялась. А я - что? Кроме Брежнева никого не помню. Я и бабушки то своей не боялась, и уж тем более я не боялась, что при упоминании имени Царя Батюшки прибежит кегебешник и меня убьет, и всех убьет, а остальных посадит.
Еще у меня блокнотик был, куда я вклеила картинки, вырезанные из статьи, клеймящей израильскую военщину. Статья пошла в помойку, а фотографии Голды и Даяна были аккуратно вырезаны и вклеены в атласные страницы хорошо спрятанного сионистского компромата. Блокнот хранился для торжественных мероприятий. На каждый день и на случай очередного обострения войны за Независимость в домашних заготовках хранился другой сценарий.
И как только бабушку накрывала очередная волна злобы к моему лицу, похожему на лицо того «бездаря-поэта», в дочери последнего просыпался ее папа театральный режиссер. Голова в такие минуты слегка склонялась набок, взгляд туманился, становясь внимательным и строгим. Спина становилась нарочитой прямой, руки складывались по швам… Пуск! И по квартире разливалось пение Гимна Российской Империи.
- Боже, Царя храни! Сильный, державный.
- Инна! Пусть эта дрянь замолчит!
- Царствуй на славу, на славу нам!
- Инна!
- Царствуй на страх врагам! Царь православный!
- За нами придут! Инна!
И далее, но уже умирающим голосом: "Расстрел! Валидол. Ношпа. Корвалол". Бабушка кричала, а я продолжала петь гимн царской России.
- Перводержавную Русь православную… Все ж недостойное прочь отжени… Мирных воителей, правды блюстителей Боже, храни! Будь нам заступником, верным сопутником… Благословение нам ниспошли!
Эх, жаль папа этого ни разу не слышал. Он бы оценил. И был бы, как и я, весел, увидев любимую тещу ненадолго присмиревшей и жутко испуганной.
Это были минуты такого счастья... Когда я спокойно мыла руки, одевалась по погоде и ела яблоко. И шла гулять. На выходе из квартиры, строго глядя на бабушку, я пускала ей в затылок контрольное предупреждение.
- В борьбе обретешь ты право своё!
Указательный палец в такие минуты, конечно, бывал поднят вверх.
- Эсеровский лозунг. Ты должна это помнить. Бабушка.
В углу тем временем угорала от смеха затюканная «любимой тещей» мама. В недрах души она "Царю" была благодарна.
А я... Меня хрен затюкаешь, со мной Мане не повезло. Светская Львица, она раз от раза пыталась наступить голой пяткой на двух Скорпионов - меня и папу. Скорпионы кололись, Львица плакала.
